ПОРА ПРОСЫПАТЬСЯ. ОЧНИСЬ, СУКА.
ТЫ ТАК УСТАЛ ОТ УБИЙСТВ, КОТОРЫЕ ОНИ СОВЕРШАЮТ, ЧТО САМ СТАЛ ИМ ПАРОДИРОВАТЬ. ТЫ, БЛЯ, ДЕРЗКИЙ И БЕЗВОЗМЕЗДНЫЙ УБИЙЦА, ВРУБАЕШЬ?
ЭШ… ТЕБЕ ЗВОНЯТ.
ПЕПЕЛ, НЕ БЕРИ ТРУБКУ, ЭТО 9-1-1.
Часом тому назад Эшли был вынужден застрелить со служебного /глока/ грабителя местного супермаркета. Криминальный элемент выжил, однако Эш думал о летальном исходе, на фоне вибрирует мобильный телефон.
Моральная тяжесть спонтанного убийства вызвала очередной психоз, и вот он уже в шоке пялиться в отражение чёрного силуэта в зеркале своей ванной, который твердит ему о брутальности и благодетели его полицейского поступка, сверля Эша взглядом, состоящим из красных огоньков на месте глазниц. Эш медленно устремил сжимающийся в руке глок, дуло которого до сих пор тлеет от пороховых газов после нескольких выстрелов на поражение прямо в отражение невиданного существа в зеркале.
Размывающаяся картинка в глазах Кингстоуна на миг обронила свой взгляд на кварцевые часы, которые лежат в ногах Эша после истерического погрома квартиры.
“6-6-6 O’CLOCK”, подумал нестабильный оператор, видя очередную галлюцинацию в циферблате. Затем, прозвучал выстрел 19-го парабеллума и дребезг стекла.
Пролог.
Сельское хозяйство уже несколько сотен лет входит в число одного из главных видов заработка на юго-центральной части Америки - в штате Техас, который славен немногословностью своей юридической системы и законами, трактующимися во благо правосудия; чего стоит только мужчина, оправданный за убийство насильника своей дочери в 2012-м. Этот случай много позитивного говорит о данном штате.
Семья Кингстоунов, род которых состоит чаще из рождающихся мужчин (что повлияло на наследие и сохранение исторической фамилии), уже полтора века концентрирует свои силы на скотоводство и выращивание определённых сортов овощей.
Глобальные войны не смогли пройти мимо большой семьи, и через какое-то время крупному семейному участку земли пришлось потерпеть кризис, из-за временного отсутствия взрослых мужчин на хозяйстве. Поголовье скота начало вымирать, а местный чернозём из-за неухода становился всё менее качественным для выращивания на нём пищи.
Рин и Эйден Кингстоуны были последней парой, что по закону владела крупно-ярдовым участком земли и была их духовным наследником, они были последними, кто занимался скотоводством на ранчо, имение всего двух коров считалось неавторитетным для ковбоев в 80-е года.
Тем не менее, любовники старались продолжить сельскохозяйственный род. Рин была девушкой более, чем средней красоты, брюнетка, которая в свои 20 познакомилась с Эйденом в общей университетской компании, к слову, учились они оба на аграрного специалиста. Сверстники быстро нашли общий язык и после окончания учёбы начали стремительно нарастающий страстью роман, вскоре перешедший в нечто более семейное и долгосрочное, нежели просто временный блуд. Те решили съехаться на семейное ранчо Кингстоунов и завести помолвку, к тому времени Эйден уже был сиротой в своей семье - не осталось абсолютно никаких родственных связей. Род вымирал.
Тем не менее, в течение трёх лет, когда шёл уже 1983-й год, постепенно удалось нарастить хозяйство. Из имущества можно было выделить некоторое количество легального оружия, четыре коровы с двумя быками, а также три ярда плодородной земли, которая была заселена хорошими семенами, которая обеспечивалась недорогим трактором и профессиональными инструментами. Дела шли нормально, до определённой поры.
“Причина нашей обречённости.”
Так получилось, что Рин забеременела. Неосторожность Эйдена подорвала грядущие планы, а средства экстренной контрацепции были уже недоступны, да и Рин рассуждала совершенно иначе - она хотела ребёнка, тогда как Эйден ещё не был готов к подобной ответственности, и радикально был против дитя, но из семьи никуда не уходил.
Эйдену пришлось тянуть хозяйство на одном горбу, поэтому? всё пошло немного под откос. В соло он должен был заниматься посевом и сбором урожая, а также обработкой скота, что немного его деморализовало, ведь ребёнка тот даже не хотел.
Отношения стали серыми, тусклыми, наполнились разногласиями, стрессом и периодическими ссорами, чувства пропадали, но кровные и брачные узы скрепляли пару вместе ещё какое-то время.
Мрачную обстановку в семье подкрепило воистину неблагоприятное событие, вызванное пассивным курением Рин, 24-х летняя девушка вдыхала табак вслед за Эйденом, не подозревая, что это пагубно влияет на ребёнка: на восьмом месяце недоношенный плод решил внезапно вернутся туда, откуда начал.
Неотложенная транспортировка в роддом на карете скорой помощи и резкое отложение всех дел сильно напрягало Эйдена, ближайшие несколько часов он поддерживал жену, наблюдая за рождением ребёнка, которого он не хотел.
Сурово-воспитанный своим дедом-ветераном мужчина на этот миг превратился в неуверенного мальчика, с отвращением и нежеланием смотрящего на рыжего младенца, которого держал в пелене и руках, терзая плачущее детя своим тяжёлым взглядом и даже толком не понимая, как на это стоит лучше отреагировать, чтобы не получить осуждение от других. Рин в это время испытывала сильнейшее счастье в перемешку с послеродовыми побочными эффектами (которые своевременно прошли), молодая мать яро топила за то, чтобы самостоятельно выбрать имя ребёнку.
Выбор её пал на непопулярное мужское имя, символизирующее тлеющий пепел - Эш.
Недоношенность ребёнка почти никак не повлияла на его физические характеристики, лишь мелкий недобор веса сделал младенца слабоватым физически, но всё компенсировалось с возрастом, что не скажешь о его психосоматике… Но к этому ещё не подошло.
Первый год был таким же мрачным как и предыдущие несколько месяцев: больше всего времени Рин уделяла своему ребёнку, оставляя мужа, который работал, не покладая рук без должного внимания, что особенно раздражало Эйдена.
Впрочем, обычное ребячество в юном разуме Эша соответствовало поведению и поступкам, свойственным детям. Лишь к пяти годам его разум приступил к более обширному формированию мировоззрения и каких-то взглядов на мир, деления всего на /хорошее и плохое/. Эти два контрастных понятия красноголовому давались весьма тяжело.
“Там - где когда-то тлело пламя, остался лишь холодный пепел.”
Комплексы детских дошкольных учреждений были для мальчика чем-то чуждым, чувствовал он себя в комфорте лишь наедине с определёнными детьми, которым доверял и которых тщательно отсеивал, анализируя свой круг общения.
На такую отстранённость повлиял отец ребёнка, Эйден постоянно искал в отсутствии интереса жены поводы для ревности. Эш наблюдал за этим, и подсознательно пародировал такую же осторожность ещё в детском возрасте, тому сопутствовала периодическая жестокость отца по отношению к семье: он на автоматическом уровне раздавал подзатыльники и пощёчины что жене, что малолетнему сыну за мелкие оплошности, и со временем подобные случаи происходили всё чаще и чаще. На обстановку в “семенойм гнёздышке” это непосредственно, пагубно влияло.
До семи лет Кингстоун младший при каких-либо детских перепалках вместо слов ударял сверстников кулаком, беря пример с ссор отца и матери, в будущем это стало основой его немногословности и отчуждённости: осторожность превыше всего, это стало его жизненным фундаментом и сыграло свою большую роль в формировании его личности и, вполне возможно, что на частичную асоциальность повлияла недоношенность самого пацана… Но, из родителей никто проблемы не наблюдал, спихивая всё на “плохой характер” мальчика, не обращая сильного внимания на подобные диссоциативные черты.
Кингстоун всегда считал школу самым скучным периодом своей жизни: имел точку зрения, что все знания, которые он там приобретёт - применить в жизни будет негде. Тогда и зародилась идея о работе в правоохранительных органах - по мнению Эша, его аналитичность могла бы пригодится в подобных агентствах. Двенадцателетний пацан на тот момент рассуждал весьма рьяно и поспешно, но всё также рассудительно, и наблюдая за брутальными фильмами о полицейских, а также наблюдая их работу на практике в Сан-Антонио, городе, где он проживал и учился, всё больше его наполняло вдохновение вступить в здешние ряды, и государство за это любезно поощрит дополнительной правовой защитой, облигациями и другими страховками, финансовыми подушками. Привлекала и в целом динамичность подобной работы - сплочённый коллектив и работа с общественностью - то, что так подходило Эшу, по крайней мере так он думал до определённого момента.
Кингстоун видел свои нравы и идеалы самым высшим, что у него есть на уровне личных ценностей и качеств. Назойливые одноклассники, может быть, когда-то и пытались задирать Эша на почве его “красноголовости”, пытаясь унизить его внешние качества, но кончалось это крайне плохо:
- Эш-ли. насмешливо и искажённо произнёс имя одноклассник Кингстоуна Мустафа, парень несильно интеллекта и южно-африканского происхождения, что часто дерзит Эшу - Тебе для клоунского образа не хватает только этого угашенного красного носа. Когда ты покрасишься уже, или побреешься хотя бы?
Немного похихикав, чернокожий парниша лет 14-и прописал подзатыльник рыжему пацану, после чего смотался куда-то в библиотеку.
Процесс походил больше на унижение, если бы после окончания уроков Эшли не настиг Мустафу лицом к лицу за углом школьного учреждения, насильно заставляя его канцелярскими ножницами отрезать свою религиозную косичку. Кинг себя в обиду не давал, а обиды его могли вынашиваться очень долго, даже если он попросту молчит и не подаёт виду, что его что-то тревожит. Такая молчаливость шла на перекос жестокости рыжего парня, которая, казалось, была унаследована от отца - мужчины старой закалки и со старыми убеждениями.
Ситуация закончилась родительскими разбирательствами между друг-другом. Как это обычно бывает среди юнош, самый задиристый парень в слезах пошёл и нажаловался своим родителям. Отец Эшли, Эйден, не сильно хотел разбираться в школьных делах парня, а Рин наоборот, в свою очередь громко отругала Эша за подобное неуважение к однокласснику и жестокость его методов. Как и ожидалось, лучше Эш не стал.
Но Эш не был обычным травмированным парнишей, его ледяное сердце наполнялось в том числе и благородностью. Были моменты, когда он самостоятельно вставал на оборону ценных, по его мнению, и адекватных сверстников, физически защищая их от того же свода задир. Так у него появлялись друзья - которые чаще всего просто переезжали по определённым обстоятельствам из Сан-Антонио, потому, друзей у Кингстоуна с его тяжким характером было не так уж и много в его пятнадцать лет, хоть и не скажешь, что он сильно нуждался в общении. Чаще, дружеское внимание Эшу заменяла именно мать: человек, с которым ему было легче всего находить язык, тогда как с отцом он не очень ладил, тот часто беспричинно отчитывал парня, что портило отношение сына и отца друг к другу.
Так или иначе, решено было идти до конца по мере учёбы, ради того, чтобы вступить в полицейскую академию, и из профильных предметов пришлось выделить математику с английским языком, а позже, Кингстоун планировал пройти другие дополнительные дисциплины, которые помогли бы ему в трудоустройстве в полицию: правоприменение, социология, адвокатура. В своей семье, помимо собственной матери он был единственным, кто интересовался будущим молодого парня, и, медленно точа годы в школе со скучным коллективом, состоящим из задир и ботаников - ни те не другие не интересовались Кингом. И, тем временем, он неосознанно подводил свою жизнь к одному из самых переломных моментов в своей жизни, перевернувший его психосоматику вверх дном, поломав его психологический портрет и начав выжигать Пепла изнутри.
Шла середина нулевых. На семью со временем снисходило всё больше пагубных новостей и, хоть Рин продолжила работу на ранчо уже много лет тому назад совместно с мужем, ей начало становится значительно хуже морально, ведь никакой любви и огня в этих отношениях давно уже не было. Измены были, и Рин об этом знала, но никому ничего не говорила, чтобы ещё сильнее не обострить ситуацию в семье.
Накалённая обстановка в семье всё сильней загоняла Эша в собственную замкнутость - тот сильно не нуждался в общении, хоть и имел несколько друзей-одноклассников, тот предпочитал по вечерам играть на гитаре, или водиться со скотом, хотя это у него получалось плохо. Эйден пусть и пытался учить сына работать на ранчо - тому это очень сильно не нравилось, он не любил грязную работу в сельском хозяйстве, что весьма раздражало Эйдена - он не хотел возиться с сыном, которого не любил.
Всего за пару месяцев, когда единственному ребёнку Кингстоунов стукнуло уже шестнадцать, Рин превратилась из более-менее жизнерадостной женщины в депрессивную, отчуждённую персону. Эйден того не сильно замечал, продолжал устраивать практически ежедневные истерики и проявлять неверность, посему, естественно, долго это не продлилось.
Это было девять вечера майского понедельника, по равнинам расстилался красивый закат, Эш прогуливал свои вечерние уроки - когда тот был девятиклассником, за этим непристально наблюдали в те времена, не тщательно контролировали учеников сами педагоги, и Эш так сильно выгорел за месяца непрерывной учёбы, что позволил себе один раз пропустить занятия.
Вернувшись домой, ожидая, что на ранчо никого нет и родители съехали по своим собственным делам, Пепел откинул портфель со /скучными учебниками/ в протяжный коридор, как вдруг увидел за углом жутко свисающую тень какого-то высокого объекта. Это напрягло парня, он схватил отцовский, старый револьвер с потайного ящичка в прихожей и направился к тени, которой раньше никогда не наблюдал, при этом с опаской сжимая в руках старомодную рукоять кольта-миротворца 18-го века, со страху даже забыв взвести курок.
Эш наступил ногой в лужу алой крови, характерный шлепок стопы о жидкость обратил его взгляд в ноги, а затем, тот глазами прошёлся по её истокам - вглубь комнаты.
Пред глазами предстала немыслимая картина, которая вонзила в его сердцебиение шестьдесят дополнительных ударов в минуту: Эйден затягивает петлю на шее Рин, тело которой безжизненно свисает на верёвке, а на её брюшной полости, скрывающейся за грязной майкой виднеется, кажется, ножевое ранение.
Мысли Эшли заполнились самым разным спектром ощущений: страх оказаться без матери, и, в то же время, инстинкт самосохранения. Постепенно картина стала обретать мотив: на полу валяется несколько бутылок горячительного, а ноздри заполнял резкий запах спиртного, скорее всего исходящий от отца. Под ногами парня валялся окровавленный кухонный нож, скорее всего являвшийся главной уликой преступления.
Всё произошло в один скоротечный миг, показавшийся самому парню полноценным театральным выступлением: блики разносторонних эмоций наполняли его разум со сбитым гормональным фоном. Ему казалось, что сейчас Эш встанет, убежит, и вызовет полицию, а затем-… он потерял сознание. Сердце забилось так быстро, что Кингстоун бессознательно закатил глаза, когда перед его взором предстал встающий на ноги, облитый слезами и собственной рвотой от содеянного отец.
Последнее, что в полуобмороке чувствовал Эш в течение пары часов, были то холодные, то слишком горячие покалывания на его коже: но проснуться он никак не мог. Эш будто чувствовал себя замкнутым во сне. Это было странное ощущение, будто он, словно марионетка плясал под чьими-то нитями, сам того не осознавая и находясь в глубоком сне.
В процессе его сна прошёл час-… или меньше. Даже он сам точно не знает, однако пробуждение было несладким: ощутив под телом кучу скошенных посевов, он медленно перевёлся в положение сидя, и сонно потёр руками глаза.
На миг Эшли посетило странное ощущение полузабвения - небрежно оборванные фрагменты из памяти, которые он не видел прежде, меньше чем за секунду, молниеносно прошлись в его голове: из всей кучи пролетевших воспоминаний он запомнил лишь стоящую в сарае у ранчо канистру с керосином, а затем, он застыл, открывая глаза в полном шоке.
Пред глазами предстало пламенное, адское горение деревянного ранчо, которое уже стремительно распространялось по деревянной постройке. Он вспомнил. Эш вспомнил, как будто тот в состоянии “лунатика” нёс канистру в дом… затем вспомнил, как взвел в один момент курок револьвера… В голове застыл ужасающий щелчок взведения курка, который запомнился ему на всю жизнь. Эш вспомнил, как сжал в кожаной перчатке спусковой крючок старинного кольта, после чего мозги отца вдребезги разлетелись из его виска под ударом 357-го магнума.
Глаза Эшли наполнились горькими слезами. Я же этого не делал. Не делал ведь?
Так или иначе, времени мыслить у него не было. Рыдая, шестнадцатилетний Кингстоун встал на ноги, не заметив, как с его живота упала некая лежащая на его теле записка, которая упала глубоко в клубень скошенного сена. Так удачно получилось, что именно до этого участка не добраться было огню, оно было огорожено от другого поля, и загадочный листок остался лежать под сеном, медленно погружаясь в почву с течением дней.
Эш заметил листок, пока заливался слезами, и обернулся к нему. Он потянулся за странным листом обеими руками, пока за его спиной семейный дом поглощали языки пламени, а затем, он услышал щелчок обвала досок.
Деревянная конструкция оторвалась от еле стоящего на фундаменте помещения, задавив Эша 50-и килограммовой балкой. Он погрузился в сон снова, закопав загадочный листок ещё сильнее под рыхлую землю своим падением, после чего услышал сирены пожарной машины, перед тем, как вновь потерял сознание - на этот раз не по воле подсознания Эша.
С момента самосаботажа прошла неделя. Дом был потушен лишь через пару часов силами пожарного департамента Сан-Антонио, а в расследовании такого загадочного поджога приняла участие не только пожарная инспекция, но и полицейские детективы SAPD. После исследования было выяснено немного - слишком странные факторы: повешенная мать с ножевым ранением, отец с пулевым ранением в голову, держащий в руке револьвер перед смертью (на котором обнаружились потожировые следы лишь самого отца), и подросток-… самый наименее пострадавший в инциденте. Полиция так и не смогла установить, почему парень оказался на улице, так ещё и на территории ранчо на данный момент, хоть и должен был быть на учёбе, да и сам Эш этого тоже не помнил. Загадочный листок полиция так и не нашла, а по делу решение было принято неоднозначное: насильственно-бытовая смерть матери, и самоубийство отца после содеянного на почве алкогольного психозного опьянения. Было неясно лишь одно - как, и почему произошёл поджог дома? Полиция хоть и обнаружила на сапогах Эша пролитый им же керосин, но тот ничего не помнил, из чего полиция сделала вывод, что это отец принудил сына разлить керосин под взором пистолета. Он поджёг все, а потом самоубился, по какой-то причине оставив сына в живых, либо же, по чистой случайности сложивщихся обстоятельств.
Никто и подумать не мог, что шестнадцатилетний подросток самостоятельно совершил убийство и единолично сжёг целое здание. Но был ли он во вменяемом состоянии в этот момент? Ответить мог лишь он сам.
Кингстоун валялся один-одинёшенек в городском госпитале, и всё же, смог выжить. На третий день он уже очутился после продолжительной реанимации от пневмоторакса, , созданного вонзившимся в грудь пацана металлическим штырём, что скреплял балки дома вместе. Все его конечности были в бинтах, ожоги второй степени вдарили туда. Быстрая помощь пожарных позволила не отравится угарным газом. Он отделался, к тому же, сломанными двумя нижними рёбрами, сотрясением мозга и ЧМТ средней тяжести, ввиду того, что балка, придавив Кингстоуна, ударила его головой о землю. Но личное состояние - совершенно не то, что сейчас тревожило Эша. Он помнил лишь частичные обрывки воспоминаний, подтверждающие то, что он самостоятельно совершил часть из тех ужасающих поступков, которые произошли шестнадцатого мая 2007-го на ранчо Кингстоунов.
Курок револьвера, голова отца… щелчок курчка… храбрость, огонь в душе, канистра керосина… щелчок курка… отцеубийство, свисяющая с потолка родная мать… щелчок курка… игривый хруст позвонков шеи, истерический смех, пол, окутанный кровью… щелчок курка, ВЫСТРЕЛ, ЗВОН В УШАХ.
Пискипер требовал четыре взведения курка для выстрела, четыре всадника Кольта. Эш схватился за собственную голову двумя руками, и мгновенно открыл глаза после представшего кошмара. Холодный пот пробирался по жилкам на пациентской робе Кингстоуна, он ощутил в правом предплечье катетер системы жизнеобеспечения, и услышал тихий, успокаивающий тик, оценивающий быстрое сердцебиение Эша. Его взор упал на панорамное окно больничной палаты, он наклонил голову в сторону лунного неба, наблюдая за пейзажем ледяного небосвода. Он начал рыдать. Эшли охватили мысли об отцеубийстве, но он не понимал, как мог такое сделать. Пепел заливался слезами, слыша в своей черепной коробке кошмарный звон курка револьвера. Непоправимая травма и полный разлом психики после всех событий заставляли Эша лишь пытаться молить бога, которого он никогда не видел о пощаде.
<Пожалуйста… умоляю, господь, услышь меня… я не специально, это был не я, это был Это.>
В состоянии психозного бреда Эш произнёс вслух чьё-то гендерно-неопределимое имя, ему казалось, что в этот момент время замерло. Он сам не понимал, откуда знает загадочный псевдоним, прежде подросток не слышал подобных имён и вовсе не предполагал, откуда его знает. Бредовое поведение заставило его плакать ещё сильнее, пока он не почувствовал, будто пол комнаты заполнил чёрный, холодный дым, бросивший Эша в дрожь.
<МАЛЫШ ЭШ, ПОСМОТРИ - ВЕСЬ МИР БУДЕТ У НАС, КАК НА ЛАДОНИ.>
Эш услышал чей-то искажённый, низкий голос в своей черепушке. Посреди комнаты материализовалась чёрная фигура эктоморфного телосложения, истекающая тем самым чёрным дымом с пола, и всем тем, что давало ему человеческий вид - были два красных, угрожающих огонька вместо глазниц. Жуткая фигура предстала перед ним всего на молниеносный миг, протягивая тому тот самый револьвер, прежде чем он моргнул, и после чего вся комната обрела свой естественный вид: вместо чёрного дыма мягкий линолеум, а посреди комнаты вместо чьего-либо присутствия витал лишь очищенный кислород. ОН ЗАКРИЧАЛ. Закричал Кингстоун от страха неизвестности и от ужаса увиденных галлюцинаций, пагубное моральное состояние на фоне полученных травм заставили его увидеть ярко-выраженные галлюцинации. По крайней мере, он думал, что это галлюцинации от введённого часом ранее трамадола, до определённого момента.
На крики пацана уже через миг в палату ворвались две медсестры, что начали расспрашивать подростка о его состоянии и пытаться успокоить, те понимали, что потеря обоих родителей - тяжёлый шаг для любого человека, но заботливые девушки даже не предполагали, что на самом деле произошло тем вечером, и какое это влияние оказало на психосоматику Эша Кингстоуна.
- Бедный парнишка… переживает о родителях… не будем ему говорить, Эмбер, пока что.
Ладно. Самый тяжёлый период переживаний по поводу семьи был уже позади, а подобных галлюцинаций уже не возникало.
При обследовании у психолога частной клиники, сеансы которого проспонсировала полиция, проявив снисхождение и милость к парню, не выявили у Эша каких-либо психических заболеваний, на почве травмы был выдвинут детско-подростковый диагноз: небольшая апатия, влекущая отсутствие к аппетиту, и так называемое “выгорание ума”. Разумеется, Эшу хватило хитрости не сообщить о своих галлюцинациях, которые походили больше на шизоидное расстройство личности. Стоило сказать, чтобы эмоционально не страдать в будущем, но на полицейской карьере Кингстоуна был бы поставлен жирный крест после плашки опыта “шизофрении” в медицинской истории, и потому, было принято решение забыть тот случай в палате госпиталя, как страшный сон, и скинуть всю вину галлюцинаций на введённый той ночью в капельницу трамадол. Парень подтвердил свою полную эмоциональную здоровость уже через месяц, но перед этим было ещё кое-что.
Полицейские детективы департамента Сан-Антонио сочли допрос Кингстоуна как необходимую формальность, и даже не держали в голове мысль о том, что он мог что-то натворить. Естественно, в холодной комнате центральной полицейской станции он высказался, что большинство воспоминаний о событиях того вечера почти ничего не помнит. Рассказал лишь о том, что помнит, как нёс канистру в дом, мол, отец под дулом револьвера заставил разлить керосин в уязвимые места деревянной конструкции, и чиркнуть огнивом над ней.
Кейс-файл был закрыт, отцовская смерть была принята за суицидальную, а смерть Рин Кингстоун как насильственно-подозрительную, на почве семейного конфликта, возникшего из-за выпитого горячительного. Собственно, если учитывать то, что большинство значимых улик сгорело, как и обугленные тела - это хоть что-то.
Вот только револьвер, они не нашли. Орудие, причинившее смерть Эйдену, так и не было найдено. Это и натолкнуло детективов на мысль, что оно было либо спрятано кем-либо (подозрения падают на Эша), либо же, оно погрязло в завалах обрушившегося дома, и так и не было найдено.
- Детектив Гейли, это всё слишком загадочно. Ну не мог же этот магнум на воздушном шарике улететь после выстрела? Хрень это всё. Но пацан ничего не помнит, так или иначе.
Последние две недели прошли не менее тяжело. Эша приютили близкие знакомые семьи на это время, так как у шестнадцатилетнего Эша ещё были кое-какие дела в Техасе. Он думал над тем, что ему делать до октября - ведь тогда он станет совершеннолетним, и дабы получить полное высшее образование, нужное, чтобы поступить в полицейскую академию, ему требовалось закончить колледж. К тому времени одинокому Кингстоуну удалось пройти некоторые курсы по ранее перечисленным дополнительным занятиям, связанных с правоприменением и адвокатурой.
- А что мне делать до семнадцати? Сидеть в детдоме? Не хочу я.
Полиция помогла разыскать Эшу временного опекуна - дядю из Мичигана, которого он в жизни не видел, лишь пару раз слышал от уст отца о неком дяде Жермене, который разорвал почти все контакты с семьёй и живёт как какой-то аскет. На деле он был просто хроническим алкашом со средним достатком, который мог стать опекуном Эша на данный короткий срок, до того, как парень станет совершеннолетним.
Всё что было у пепла - сотовый номер незнакомого дяди из совершенного другого штата, который с малой долей вероятности захочет взять на свои плечи ответственность за пацана, которого в жизни не видел. Отчаянность ситуации подкреплял недавний траур. На деньги семейного счёта ему удалось сделать весьма бюджетные похороны на холмике у родного ранчо, настолько морально взрослым был Эш на тот момент. Сильно ударившая по психике Эша трагедия сделала его ещё более хладнокровным и замкнутым со временем, и вот, тем же пламенным Техасским вечером он уже смотрит на две парные могилки из дешёвого мрамора.
Рин Кингстоун: 1986-2007. Эйден Кингстоун: 1978-2007.
Теперь его родители хотя бы в гробу почувствуют близость и теплоту собственных скелетов рядом друг с другом.
